![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
(no subject)
Jan. 25th, 2013 12:06 pmЯ вернулась. Итого в январе я побывала в Таиланде, Лаосе, Швейцарии и Германии – неплохое начало года.
Довольно интересно сравнивать, как круто это звучит со стороны – как реагируют люди, когда я говорю об очередной европейской командировке, как даже близкие друзья считают, что это повод завидовать, как соседи по кабинету прямо говорят, что по их мнению командировка в Швейцарию должна приравниваться к отпуску – и как оно все выглядит в реальности. Видимо, люди думают, что оказавшись в Европе, я начинаю спокойно, со вкусом рассматривать достопримечательности, а также затариваться на распродажах, ну а если где-то когда-то поперевожу полчасика – ну так что с того. На самом деле нас действительно провезли мимо многочисленных магазинов с красивыми надписями «Распродажа» и «Скидки до 70 %», но о том, чтобы остановить машину и хотя бы бегом пробежать сквозь магазин, и речи не было, хотя мои спутники глядя на эти надписи тоже повздыхали. По центру Цюриха мы, правда, все-таки погуляли, попросили остановить машину и высадить нас ненадолго, никакой экскурсии, никаких пояснений, где тут что, так, немного почувствовать атмосферу – минут прямо 20 гуляли, а то, может, и полчаса. Но это ничего, зато экскурсия по заводу заняла весь остаток дня, и уж тут-то нам все рассказали в подробностях – где фрезерный станок, где сверлильный, где сварочный агрегат, какая у него толщина электродов, какая грузоподъемность у мостовых кранов – в общем, очень интересно, но не совсем то, о чем потом можно рассказать подружке.
Отчасти с этой поездкой я сама ошиблась в расчетах: я посмотрела в прогноз погоды и прочитала, что в Цюрихе будет плюс четыре. В приступе оптимизма я сосредоточилась на этом самом плюсе, я представила себе эти плюс четыре, какими они бывают, когда являются самой низкой температурой за зиму – зелень, солнце, не жарко, но цветы цветут. На месте же оказалось, что это такие плюс четыре, которые бывают, когда еще на прошлой неделе было минус десять – воздух, может, и не очень холодный, но снег не тает. К тому же, по опыту предыдущих поездок я предположила, что на улице я буду пару метров от гостиницы до машины и пару метров от машины до офиса утром и потом то же самое в обратном порядке ночером. Ну, может быть, после офиса еще ресторан, еще пара метров, все равно немного. То есть, ну вы понимаете, тонкие офисные брюки, офисная рубашка с укороченным рукавом, туфли, тонкое пальто. В этот раз все время машину не получалось припарковать вот прямо у выхода, и из офиса надо было сколько-то раз сходить в цех, еще сколько-то метров по улице, и это было бы мелочью, но почему-то каждый раз господам переговаривающимся оказывалось необходимо остановиться и завести беседу именно на этих нескольких уличных холодных метрах.
И еще один момент, который я действительно не могла предусмотреть, ничто в моем предыдущем опыте не могло меня подготовить вот к такому западлу – очень холодно оказалось в моем номере в гостинице. В Европе температуру батареи же можно регулировать, но у этой батареи максимальная температура оказалась такой, что если бы я заснула с ней в обнимку, еще не известно, кто бы кого согревал. Плюс ледяной пол, плюс ванная, которую не отапливали совсем. В первую ночь я нашла в шкафу плед, свила кокон из него и одеяла, поняла, что все равно холодно, но представила, что вот сейчас я встаю, заново одеваюсь, спускаюсь по лестнице, кого-то ищу, с кем-то общаюсь (а для этого же надо разговаривать ртом) и решила, что если закутаться поплотнее и лежать не шевелясь, чтобы не сдвинуться с нагретого мной же участка простыни, то, может, оно и ничего. На утро все-таки попросила еще одно одеяло, женщина, насколько я поняла, владелица, удивилась, но в номере появились одеяло и тепловентилятор. Тепловентилятор грел примерно как батарея, зато шумел, как будто в этом и был смысл его существования, так что вторую и третью ночь в Швейцарии я провела в попытках понять, что мне сильнее мешает спать, шум или холод. Наконец решила, что комната уже достаточно прогрелась, выключила тепловентилятор, вроде бы, заснула. Через час проснулась от холода, опять включила тепловентилятор, заснуть под него не смогла, подождала, пока немного прогреет воздух и выключила, опять заснула на какое-то время - и так всю ночь. К тому же, от холода мне обязательно хочется в туалет, а идти в ледяную ванную по ледяному полу босыми ногами совсем не хочется. Дома у меня, конечно, тоже не тропики, но дома у меня есть фланелевая пижама и целая охапка теплых носков, но от европейской недешевой гостиницы я такой подставы совсем не ожидала, и у меня с собой не оказалось вообще ничего теплого. А мысль, что вообще-то можно было попросить переселить меня в другую, не такую холодную, комнату, мне в голову пришла слишком поздно.
А теперь надо вспомнить, что свою вялотекущую простуду я не могу долечить с осени, а также что мое рабочее место это мое горло. Моя основная обязанность в командировке – говорить. Говорить много – столько, сколько потребуется, говорить быстро, говорить достаточно громко (например, перекрикивая в цеху несколько работающих станков). Никаких «а теперь давайте мы полчаса помолчим, чтобы переводчица отдохнула» программой командировки не предусмотрено, я говорю за обедом, я говорю за ужином, я говорю в цеху, я говорю в едущей машине, я говорю на улице – меня для этого с собой и берут. Да, и вот в таком состоянии я говорю тоже. В этом месте можно прикинуть, как себя чувствует основательно простуженный, постоянно мерзнущий человек, которому надо постоянно говорить, и, может быть, подумать о том, что зависть - нехорошее чувство. Окружающие видят, что я не выпускаю из рук пачку носовых платков, окружающие мне сочувствуют, окружающие советуют за обедом тяпнуть водки (стандартный ответ: «то есть, после обеда вы переговариваться не планируете?»), но в переговорной галдят так, что я бы и здоровая до них не докричалась. То есть, русские говорят все трое одновременно между собой, швейцарцы в это же время между собой, но каждые пару минут у кого-то вызревает вопрос и его требуется озвучить на другом языке. Почему-то людям кажется, что в такой ситуации достаточно привлечь только мое внимание, а я уже как-нибудь сама докричусь до остальных. Не знаю, что в этом случае делают крутые пацаны, я в эту поездку приспособилась перед тем, как начать говорить, стучать карандашом по стакану с водой. Народ первое время вздрагивал, но ничего, привыкли, хорошо пошло. Думаю даже на случай, если в следующий раз стаканы будут пластиковые, разжиться колокольчиком.
О самой Швейцарии – ну вот после аэропорта минут 20 погуляли по центру Цюриха. Понравилось – дома довольно простые, но как-то уютно, и улицы расходятся под самыми неожиданными углами на все шесть сторон (кто-нибудь все равно спросит, поэтому сразу поясню: шесть сторон это вправо-влево-вперед-назад-вверх-вниз, ну горы же), люди красивые (если вы любите некрупных астеников с узкими лицами), одеты как мне нравится. Небо все время было грязно-белое, и зелени у них зимой, оказывается, совсем нет, не как в Германии. Хорошо бы разъяснить это все подробнее в более приличное время года. Швейцарский немецкий это ух ты, во дают и ишь что творят, чертяки. Понимать я его, пожалуй, все-таки понимаю, особенно если вслушиваюсь, а вот переводить с привычной скоростью, наверное, все-таки не смогла бы. К счастью, швейцарцы, как и немцы, могут общаться между собой на самом ядреном диалекте, но обращаясь к иностранцу или немцу из другой местности тут же, моментально, не задумываясь, переходят на более нормированный язык. Ужасно интересно за этим наблюдать, как будто тебе раз за разом показывают фокус, и, вроде, ты даже знаешь головой, как это делается, но органы чувств все равно говорят, что это колдовство.
Еще про швейцарцев интересное: мы же были в немецкоязычной Швейцарии и те люди, с которыми мы общались, довольно много говорили о том, что те швейцарцы, что говорят по-немецки, совсем, вот совсем не похожи на тех, кто говорит по-французски – другой менталитет, другие ценности, другая атмосфера, другое все, даже когда какие-нибудь референдумы проводятся, немецкие и французские швейцарцы обязательно голосуют за противоположное. А те, кто говорит по-итальянски – они тоже совсем другие, прямо совсем, и не похожи ни на немецкоязычных, ни на франкоязычных, а уж те, у кого родной ретороманский – совсем, совсем другие люди, в общем, все швейцарцы очень, очень разные. Ну вы же понимаете, родной язык влияет на менталитет, и вообще. Но на вопрос: «А кто же вам, говорящим по-немецки швейцарцам, ближе, немецкие немцы или говорящие на других языках швейцарцы?» они не задумываясь, хором, очень уверенно и несколько удивляясь тому, что их вообще спрашивают о таком, тут же ответили: «Конечно, швейцарцы!»
В аэропорту Цюриха в дьюти фри среди прочих швейцарских сувениров продают швейцарские ножи. То есть, если вы принесете в аэропорт собственный швейцарский нож, у вас его при проверке, конечно, отберут – это же оружие, нельзя с оружием в самолет. Но если вам вдруг все-таки очень надо войти в самолет со швейцарским ножом – никаких проблем, покупайте в дьюти фри и проходите.
Довольно интересно сравнивать, как круто это звучит со стороны – как реагируют люди, когда я говорю об очередной европейской командировке, как даже близкие друзья считают, что это повод завидовать, как соседи по кабинету прямо говорят, что по их мнению командировка в Швейцарию должна приравниваться к отпуску – и как оно все выглядит в реальности. Видимо, люди думают, что оказавшись в Европе, я начинаю спокойно, со вкусом рассматривать достопримечательности, а также затариваться на распродажах, ну а если где-то когда-то поперевожу полчасика – ну так что с того. На самом деле нас действительно провезли мимо многочисленных магазинов с красивыми надписями «Распродажа» и «Скидки до 70 %», но о том, чтобы остановить машину и хотя бы бегом пробежать сквозь магазин, и речи не было, хотя мои спутники глядя на эти надписи тоже повздыхали. По центру Цюриха мы, правда, все-таки погуляли, попросили остановить машину и высадить нас ненадолго, никакой экскурсии, никаких пояснений, где тут что, так, немного почувствовать атмосферу – минут прямо 20 гуляли, а то, может, и полчаса. Но это ничего, зато экскурсия по заводу заняла весь остаток дня, и уж тут-то нам все рассказали в подробностях – где фрезерный станок, где сверлильный, где сварочный агрегат, какая у него толщина электродов, какая грузоподъемность у мостовых кранов – в общем, очень интересно, но не совсем то, о чем потом можно рассказать подружке.
Отчасти с этой поездкой я сама ошиблась в расчетах: я посмотрела в прогноз погоды и прочитала, что в Цюрихе будет плюс четыре. В приступе оптимизма я сосредоточилась на этом самом плюсе, я представила себе эти плюс четыре, какими они бывают, когда являются самой низкой температурой за зиму – зелень, солнце, не жарко, но цветы цветут. На месте же оказалось, что это такие плюс четыре, которые бывают, когда еще на прошлой неделе было минус десять – воздух, может, и не очень холодный, но снег не тает. К тому же, по опыту предыдущих поездок я предположила, что на улице я буду пару метров от гостиницы до машины и пару метров от машины до офиса утром и потом то же самое в обратном порядке ночером. Ну, может быть, после офиса еще ресторан, еще пара метров, все равно немного. То есть, ну вы понимаете, тонкие офисные брюки, офисная рубашка с укороченным рукавом, туфли, тонкое пальто. В этот раз все время машину не получалось припарковать вот прямо у выхода, и из офиса надо было сколько-то раз сходить в цех, еще сколько-то метров по улице, и это было бы мелочью, но почему-то каждый раз господам переговаривающимся оказывалось необходимо остановиться и завести беседу именно на этих нескольких уличных холодных метрах.
И еще один момент, который я действительно не могла предусмотреть, ничто в моем предыдущем опыте не могло меня подготовить вот к такому западлу – очень холодно оказалось в моем номере в гостинице. В Европе температуру батареи же можно регулировать, но у этой батареи максимальная температура оказалась такой, что если бы я заснула с ней в обнимку, еще не известно, кто бы кого согревал. Плюс ледяной пол, плюс ванная, которую не отапливали совсем. В первую ночь я нашла в шкафу плед, свила кокон из него и одеяла, поняла, что все равно холодно, но представила, что вот сейчас я встаю, заново одеваюсь, спускаюсь по лестнице, кого-то ищу, с кем-то общаюсь (а для этого же надо разговаривать ртом) и решила, что если закутаться поплотнее и лежать не шевелясь, чтобы не сдвинуться с нагретого мной же участка простыни, то, может, оно и ничего. На утро все-таки попросила еще одно одеяло, женщина, насколько я поняла, владелица, удивилась, но в номере появились одеяло и тепловентилятор. Тепловентилятор грел примерно как батарея, зато шумел, как будто в этом и был смысл его существования, так что вторую и третью ночь в Швейцарии я провела в попытках понять, что мне сильнее мешает спать, шум или холод. Наконец решила, что комната уже достаточно прогрелась, выключила тепловентилятор, вроде бы, заснула. Через час проснулась от холода, опять включила тепловентилятор, заснуть под него не смогла, подождала, пока немного прогреет воздух и выключила, опять заснула на какое-то время - и так всю ночь. К тому же, от холода мне обязательно хочется в туалет, а идти в ледяную ванную по ледяному полу босыми ногами совсем не хочется. Дома у меня, конечно, тоже не тропики, но дома у меня есть фланелевая пижама и целая охапка теплых носков, но от европейской недешевой гостиницы я такой подставы совсем не ожидала, и у меня с собой не оказалось вообще ничего теплого. А мысль, что вообще-то можно было попросить переселить меня в другую, не такую холодную, комнату, мне в голову пришла слишком поздно.
А теперь надо вспомнить, что свою вялотекущую простуду я не могу долечить с осени, а также что мое рабочее место это мое горло. Моя основная обязанность в командировке – говорить. Говорить много – столько, сколько потребуется, говорить быстро, говорить достаточно громко (например, перекрикивая в цеху несколько работающих станков). Никаких «а теперь давайте мы полчаса помолчим, чтобы переводчица отдохнула» программой командировки не предусмотрено, я говорю за обедом, я говорю за ужином, я говорю в цеху, я говорю в едущей машине, я говорю на улице – меня для этого с собой и берут. Да, и вот в таком состоянии я говорю тоже. В этом месте можно прикинуть, как себя чувствует основательно простуженный, постоянно мерзнущий человек, которому надо постоянно говорить, и, может быть, подумать о том, что зависть - нехорошее чувство. Окружающие видят, что я не выпускаю из рук пачку носовых платков, окружающие мне сочувствуют, окружающие советуют за обедом тяпнуть водки (стандартный ответ: «то есть, после обеда вы переговариваться не планируете?»), но в переговорной галдят так, что я бы и здоровая до них не докричалась. То есть, русские говорят все трое одновременно между собой, швейцарцы в это же время между собой, но каждые пару минут у кого-то вызревает вопрос и его требуется озвучить на другом языке. Почему-то людям кажется, что в такой ситуации достаточно привлечь только мое внимание, а я уже как-нибудь сама докричусь до остальных. Не знаю, что в этом случае делают крутые пацаны, я в эту поездку приспособилась перед тем, как начать говорить, стучать карандашом по стакану с водой. Народ первое время вздрагивал, но ничего, привыкли, хорошо пошло. Думаю даже на случай, если в следующий раз стаканы будут пластиковые, разжиться колокольчиком.
О самой Швейцарии – ну вот после аэропорта минут 20 погуляли по центру Цюриха. Понравилось – дома довольно простые, но как-то уютно, и улицы расходятся под самыми неожиданными углами на все шесть сторон (кто-нибудь все равно спросит, поэтому сразу поясню: шесть сторон это вправо-влево-вперед-назад-вверх-вниз, ну горы же), люди красивые (если вы любите некрупных астеников с узкими лицами), одеты как мне нравится. Небо все время было грязно-белое, и зелени у них зимой, оказывается, совсем нет, не как в Германии. Хорошо бы разъяснить это все подробнее в более приличное время года. Швейцарский немецкий это ух ты, во дают и ишь что творят, чертяки. Понимать я его, пожалуй, все-таки понимаю, особенно если вслушиваюсь, а вот переводить с привычной скоростью, наверное, все-таки не смогла бы. К счастью, швейцарцы, как и немцы, могут общаться между собой на самом ядреном диалекте, но обращаясь к иностранцу или немцу из другой местности тут же, моментально, не задумываясь, переходят на более нормированный язык. Ужасно интересно за этим наблюдать, как будто тебе раз за разом показывают фокус, и, вроде, ты даже знаешь головой, как это делается, но органы чувств все равно говорят, что это колдовство.
Еще про швейцарцев интересное: мы же были в немецкоязычной Швейцарии и те люди, с которыми мы общались, довольно много говорили о том, что те швейцарцы, что говорят по-немецки, совсем, вот совсем не похожи на тех, кто говорит по-французски – другой менталитет, другие ценности, другая атмосфера, другое все, даже когда какие-нибудь референдумы проводятся, немецкие и французские швейцарцы обязательно голосуют за противоположное. А те, кто говорит по-итальянски – они тоже совсем другие, прямо совсем, и не похожи ни на немецкоязычных, ни на франкоязычных, а уж те, у кого родной ретороманский – совсем, совсем другие люди, в общем, все швейцарцы очень, очень разные. Ну вы же понимаете, родной язык влияет на менталитет, и вообще. Но на вопрос: «А кто же вам, говорящим по-немецки швейцарцам, ближе, немецкие немцы или говорящие на других языках швейцарцы?» они не задумываясь, хором, очень уверенно и несколько удивляясь тому, что их вообще спрашивают о таком, тут же ответили: «Конечно, швейцарцы!»
В аэропорту Цюриха в дьюти фри среди прочих швейцарских сувениров продают швейцарские ножи. То есть, если вы принесете в аэропорт собственный швейцарский нож, у вас его при проверке, конечно, отберут – это же оружие, нельзя с оружием в самолет. Но если вам вдруг все-таки очень надо войти в самолет со швейцарским ножом – никаких проблем, покупайте в дьюти фри и проходите.
