Еще один мой личный рекорд
Feb. 17th, 2007 03:20 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
kaffeesahneв области педагогики
По образованию я учитель немецкого и английского языков, но проработала в школе совсем недолго, около полутора месяцев.
Дело в том, что в той школе, где работает моя мама, всерьез и надолго ушла на больничный одна учительница английского. Нужен был кто-то, кто бы временно ее заменил, а когда она вернется, ушел, не претендуя на место. Я же тогда сидела без работы, но насовсем в школу идти не хотела, вот все и совпало.
Понятно, что в каком-нибудь фильме для семейного просмотра или в книжке для хороших девочек мне полагалось бы мгновенно заставить всех учеников полюбить английский, а заодно и разрулить все проблемы, возникающие между учителями и учениками. В хентайном сериале… тоже понятно, что бы мне полагалось. В реальности мы просто сосуществовали, в основном мирно, а там как получится. Они знали, что я у них временно, я знала, что так себе из меня учитель, английский не нравился ни им, ни мне.
Классов у меня было много, в том числе один шестой. Не знаю, везде ли сейчас так делают, но в маминой школе класс с буквой «а» всегда самый сильный в параллели, «б» чуть послабее, далее по убывающей. Мне достался шестой «г». Если подумать, не такой уж «г» он и был, то есть учились тамошние детки практически никак, но – не злые были. По крайней мере, не помню, чтобы у меня возникало там желание побить их всех ногами – в более благополучных классах возникало время от времени. Но – в классе был некто Грошев. Про некто Грошева меня предупредили заранее: «Лена, что бы он ни делал – ты его не трогай. Пусть ходит по классу, кидается бумажками, рисует на парте – не трогай. Себе дороже». Мальчик был невменяемый. Не в смысле плохого характера, а в смысле диагноза. Что-то не то или с развитием или с психикой, я не очень разбираюсь. Администрация уже несколько лет уговаривала родителей перевести его в специальную школу или хотя бы на домашнее обучение, но родители уперлись и не соглашались – бывает.
Так вот, веду английский в своем шестом «г». Как сейчас помню, рассказываю про придаточные нереального условия. Грошев ходит по классу, я его не трогаю, он меня не трогает. Остальные меня вроде как слушают, ну или хотя бы делают вид. Грошев уходит в конец класса, там между партами и стеной довольно много места. И начинает исполнять брейк-данс, крутится на голове. Я, в принципе, не против, даже за – более рациональное применение для его головы придумать вообще сложно. Но остальные детки слушают меня уже не так внимательно, смотрят через раз, на меня – на него. Оно и понятно, предложениям нереального условия по зрелищности трудно соперничать с брейк-дансом. Я рассказываю, ученики смотрят на меня – на Грошева, на меня – на Грошева, на Грошева, на Грошева… еще один встает, идет в конец класса, начинает исполнять что-то свое рядом с Грошевым. Класс про меня уже совсем забыл, смотрят все только на танцоров. Я скачу перед доской и жалобно попискиваю: «Ребята, ребята, предложения нереального условия», Грошев с другом крутятся на головах, остальные, кажется, не против к ним присоединиться. Чу-дес-но.
Прохожу туда же, где танцоры – потому что в сторону доски все равно никто не смотрит. И – ап - делаю стойку на руках. Детки фигеют, забывают про Грошева и пялятся на меня, как будто… ну в общем, как будто я только что посреди урока сделала стойку на руках, да. Встаю обратно на ноги и, пока внимание сосредоточено на мне, бегу к доске – вести урок дальше.
По образованию я учитель немецкого и английского языков, но проработала в школе совсем недолго, около полутора месяцев.
Дело в том, что в той школе, где работает моя мама, всерьез и надолго ушла на больничный одна учительница английского. Нужен был кто-то, кто бы временно ее заменил, а когда она вернется, ушел, не претендуя на место. Я же тогда сидела без работы, но насовсем в школу идти не хотела, вот все и совпало.
Понятно, что в каком-нибудь фильме для семейного просмотра или в книжке для хороших девочек мне полагалось бы мгновенно заставить всех учеников полюбить английский, а заодно и разрулить все проблемы, возникающие между учителями и учениками. В хентайном сериале… тоже понятно, что бы мне полагалось. В реальности мы просто сосуществовали, в основном мирно, а там как получится. Они знали, что я у них временно, я знала, что так себе из меня учитель, английский не нравился ни им, ни мне.
Классов у меня было много, в том числе один шестой. Не знаю, везде ли сейчас так делают, но в маминой школе класс с буквой «а» всегда самый сильный в параллели, «б» чуть послабее, далее по убывающей. Мне достался шестой «г». Если подумать, не такой уж «г» он и был, то есть учились тамошние детки практически никак, но – не злые были. По крайней мере, не помню, чтобы у меня возникало там желание побить их всех ногами – в более благополучных классах возникало время от времени. Но – в классе был некто Грошев. Про некто Грошева меня предупредили заранее: «Лена, что бы он ни делал – ты его не трогай. Пусть ходит по классу, кидается бумажками, рисует на парте – не трогай. Себе дороже». Мальчик был невменяемый. Не в смысле плохого характера, а в смысле диагноза. Что-то не то или с развитием или с психикой, я не очень разбираюсь. Администрация уже несколько лет уговаривала родителей перевести его в специальную школу или хотя бы на домашнее обучение, но родители уперлись и не соглашались – бывает.
Так вот, веду английский в своем шестом «г». Как сейчас помню, рассказываю про придаточные нереального условия. Грошев ходит по классу, я его не трогаю, он меня не трогает. Остальные меня вроде как слушают, ну или хотя бы делают вид. Грошев уходит в конец класса, там между партами и стеной довольно много места. И начинает исполнять брейк-данс, крутится на голове. Я, в принципе, не против, даже за – более рациональное применение для его головы придумать вообще сложно. Но остальные детки слушают меня уже не так внимательно, смотрят через раз, на меня – на него. Оно и понятно, предложениям нереального условия по зрелищности трудно соперничать с брейк-дансом. Я рассказываю, ученики смотрят на меня – на Грошева, на меня – на Грошева, на Грошева, на Грошева… еще один встает, идет в конец класса, начинает исполнять что-то свое рядом с Грошевым. Класс про меня уже совсем забыл, смотрят все только на танцоров. Я скачу перед доской и жалобно попискиваю: «Ребята, ребята, предложения нереального условия», Грошев с другом крутятся на головах, остальные, кажется, не против к ним присоединиться. Чу-дес-но.
Прохожу туда же, где танцоры – потому что в сторону доски все равно никто не смотрит. И – ап - делаю стойку на руках. Детки фигеют, забывают про Грошева и пялятся на меня, как будто… ну в общем, как будто я только что посреди урока сделала стойку на руках, да. Встаю обратно на ноги и, пока внимание сосредоточено на мне, бегу к доске – вести урок дальше.
